Пресса
22.09.2010
4 курс ТКФ КГК
Новый, 72-й театральный сезон, Казанский театр оперы и балета откроет премьерной постановкой оперы Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур». Сочинение итальянского композитора уже знакомо публике столицы Татарстана – пять лет назад оно было представлено на ее суд канадским режиссером Жаннет Астер и дирижером из Италии Джулиано Бетта. Обе постановочные версии канонической оперы итальянского стиля bel canto претерпели значительные изменения – действие переносилось, согласно концепции режиссеров, в наши дни.
Следует отметить, что оперы, сюжет которых повествует не об исторических событиях, а о любовных переживаниях героев, намного легче, естественнее адаптируются и переносятся на современную почву. Гораздо сложнее дело обстоит с соотношением музыки, ее стилистических особенностей, и этой самой «современности».
Подобное прочтение оперной классики сегодня можно считать своеобразным брэндом, как для режиссеров, так и для театров. Перенос действия в другую эпоху, стилевая эклектика, внедрение компьютерных технологий и прочие нововведения, безусловно, привлекают публику, увеличивая тем самым кассу театра…
На сей раз опера Доницетти, в основе которой лежит история жизни и смерти красавицы Лючии и ее возлюбленного Эдгардо, прозвучит под чутким руководством главного дирижера Казанского оперного театра Рената Салаватова и московского режиссера Михаила Панджавидзе. Насколько ответственно и профессионально они подошли к своей работе можно судить, побывав на генеральной репетиции постановки за день до премьерного исполнения оперы.
Первое, что сразу бросается в глаза публике – это оригинальные декорации спектакля. Художник-постановщик Игорь Гриневич (напомним, что он же оформлял сценическое пространство версии 2005 года) придумал своего рода универсальную двухъярусную конструкцию, вместе с тем, многогранную и тонко подобранную под разнообразные сюжетные ситуации. По замыслу Гриневича в центре сцены установили вращающийся круг, каждый поворот которого показывает зрителю определенную обстановку: банковский офис, дешевый бар в трущобах мегаполиса или же просторную белую лестницу, уводящую на второй ярус декораций.
Всё это поначалу воспринимается несколько настороженно, ведь сама опера повествует о событиях прошлых веков, публика ожидает увидеть роскошные замки, поместья, фонтаны, но никак не офис или огромный плазменный телевизор средь столиков в баре. Тем не менее, по прошествии некоторого времени глаз привыкает к обстановке и начинает замечать другие, не менее интересные детали спектакля. Например, певцов и их внешний вид.
Нельзя не упомянуть об офисных сотрудниках в черных костюмах и черных очках – глядя на них, в голове моментально всплывают кадры из голливудских блокбастеров «Люди в черном» и культовой «Матрицы». Хотел ли добиться режиссер подобной ассоциации или нет - неизвестно, но многие из рецензентов, присутствовавших на репетиции, отметили подобное сходство.
На сцене можно было увидеть байкеров с мотоциклами (они, очевидно, являются своеобразными «помощниками» Энрике Эштона в осуществлении коварного плана по разлучению возлюбленных – Лючии и Эдгардо). Как мило смотрелись эти грозные ребята на своих громоздких мотоциклах под переливы арфы в оркестре!.. Здесь публике остается только гадать, был ли это спланированный режиссерский ход или же просто не совсем продуманная попытка соотношения музыки и реалий наших дней.
Главные герои оперы также одеты в современном городском стиле: джинсы, футболки, костюмы.
Панджавидзе четко и ясно объяснил свой замысел относительно декораций и одежды действующих лиц. Для режиссера современный мир представляется огромным офисом в черно-белых тонах, где нет места краскам жизни и душевным порывам героев оперы.
На удивление органично смотрится Лючия (ее партию исполняла певица из Германии Ирина Гагитэ) без длинных пышных юбок, величественных причесок и диадем. Девушка нашего времени, в джинсах и футболке – но ее непорочность, благородство и грация не зависят от нарядов и от их временных рамок. Любить и переживать можно в любую эпоху, и в этом режиссерская концепция спектакля себя оправдывает.
Гагитэ - одна из немногих оперных певиц, владеющих искусством настоящего итальянского bel canto (техника «красивого пения» очень трудна для вокалистов: она подразумевает совершенное владением дыханием, умение петь максимально пластично, без надрывов и вокальных «неровностей»). Она с честью справилась со всеми интонационными и регистровыми сложностями партии. Но больше всего запомнилась ария Лючии Il Dolce Suono из сцены сумашествия – к красивому и техничному вокалу Ирина добавила еще и замечательные актерские навыки. Возвышенно и трогательно голос ее «разговаривал» с солирующей флейтой, то прислушиваясь друг к другу, то звуча вместе дуэтом.
Чингис Аюшеев (МАМТ им. Станиславского и Немировича-Данченко) партию Эдгардо исполнил очень непосредственно, эмоционально - вжился в роль, как говорят в артистических кругах.
Великолепные актерские данные и качественное владение голосом продемонстрировали все вокалисты: Энрико – Юрий Ившин (Михайловский театр, Петербург), Раймондо – солист ТАГТОиБ им. М. Джалиля - Владимир Васильев, Артуро – Сергей Бойченко (Москва) и др.
Отдельные слова восхищения хочется высказать в адрес хорового коллектива театра под управлением заслуженного деятеля искусств Татарстана Любови Дразниной. Невероятная плотность звучания, тонкая градация динамических оттенков, четкость дикции и профессионализм певцов – всё это оставляет самые благоприятные впечатления.
Следует отдать должное и оркестру во главе с Ренатом Салаватовым. Звучание было ровное, в меру эмоциональное. Отдавая пальму первенства певцам, оркестр стал для них той необходимой основой, на которую они опирались при исполнении своих технически сложных вокальных партий, как и задумывал композитор.
Подводя итоги, можно сказать, что версия «Лючии ди Ламмермур» в режиссерском «исполнении» Михаила Панджавидзе, безусловно, имеет будущее и представляет неподдельный интерес с точки зрения развития оперного искусства последних десятилетий в нашей стране.
Александра Нагорнова
Ходят ли байкеры в оперный театр?
Ответ на этот, прямо скажем, необычный вопрос мы смогли получить в Татарском театре оперы и балета им. М.Джалиля, побывав на спектакле «Лючия ди Ламмермур» Доницетти. Оказывается, эти брутальные парни в черной коже, банданах и на железных конях там не только ходят, но и ездят! И даже по сцене.
Такова была задумка режиссера-постановщика Михаила Панджавидзе, выстроившего концепцию спектакля в современном измерении. По большому счету, сам сюжет к определенной эпохе не привязан. Подобная история могла бы случиться и в наши дни, с тем лишь исключением, что вместо фальшивого письма Энрике предоставил бы Лючие смс-перехватчик.
Из Шотландии конца XVII века мы перенеслись в современность и с помощью сценического действа попытались представить, как бы это могло произойти сегодня.
Один из главных героев, Энрике (Юрий Ившин), уже не лорд, а владелец крупной банковской корпорации. Поэтому начало первой сцены ознаменовано появлением на сцене офисных работников, больше похожих на персонажей фильма «Матрица». Во главе с Энрике они заполняют оба этажа сценической конструкции, которая оказалась особенно удачной. Вращающееся построение содержит в себе сразу три обстановки – интерьер двухэтажного офиса, небольшой бар и лестницу.
Немаловажной особенностью этой постановки становится бросающееся в глаза однообразие цвета в костюмах и декорациях – все выдержано в черно-белых и серых тонах. По словам режиссера, эта цветовая гамма призвана стать воплощением монотонности будней, серости масс, отсутствие дыхания жизни в окружающем мире, что и становится трагедией для людей чувствующих.
Даже главная героиня, Лючия (Ирина Гагитэ), впервые появляется на сцене в джинсах и черной футболке. И если общий план от этого только выигрывает, то солистке приходится доказывать, что прима – именно она. Ведь до нее из-за кулис выходят и второстепенные персонажи, одетые примерно в таком же стиле.
Однако исполнительнице главной роли удается удержать внимание. Певица обладает одним из самых необходимых качеств для исполнения итальянских опер – искусством belcanto. Прекрасное владение голосом и легкость нюансировки Ирина Гагитэ проявляет в знаменитой арии с флейтой из второго действия. Правда, под воздействием окружающей обстановки, складывается полное впечатление, что ария продолжится в варианте Эрика Сера, написавшего саундтрек у фильму «Пятый элемент».
Настоящей удачей стало приглашение на роль Эдгардо молодого тенора Чингиса Аюшеева, обладателя мягкого насыщенного тембра, прекрасно владеющего всеми регистрами своего диапазона.
Что касается этого персонажа, то ни в одной трактовке сюжета ему не дали умереть спокойно: если у Вальтера Скотта Эдгардо погибает во время скачки на коне по зыбучим пескам, а у Доницетти он закалывается кинжалом, то здесь его застреливают ил пистолета.
Запоминающиеся образы создают и исполнители ролей Алисы (Светлана Смирнова), Артуро (Сергей Бойченко), Раймондо (Владимир Васильев) и Норманна (Юрий Петров), соединившие вокальный профессионализм и актерское мастерство.
Артистов хора без преувеличения можно назвать прекрасной опорой этой постановки. Проявив слаженность и прекрасное чувство ансамбля, хор является одной из самых динамичных составляющих спектакля.
Оркестр во главе с дирижером Ренатом Салаватовым звучит прозрачно, легко, именно аккомпанируя певцам, не доминируя и не уводя их за собой.
Интересно световое оформление сцены, придающее особый оттенок эмоционального восприятию спектакля. Например, «вынос тела» Артуро, окрашенный в кроваво-красные тона, вызывает, по-видимому, ожидаемые режиссером ощущения мороза по коже. В момент исполнения арии с флейтой Лючия оказывается единственной освещенной фигурой на сцене. Сочетание ослепительного белого атласного платья, бледной кожи и черных волос в луче яркого света – завораживает, приковывает взгляд, гипнотизирует. Словно загипнотизированными кажутся и замершие силуэты стоящих повсюду людей.
Отдельной трудностью для всех исполнителей стали поистине экстремальные условия исполнения – героям приходится петь лежа, в прыжке или сидя в таком положении, что лицо направлено не к зрителям, а в пол. Надо отдать должное артистам – справились они блестяще.
Во второй премьерный день главные партии в спектакле исполнили Альбина Шагимуратова, Игорь Борко и Сергей Ковнир (Национальная Опера Украины), Станислав Трифонов (Большой театр Республики Беларусь), Сергей Балашов (Москва). А уже 4 октября новый спектакль Татарского театра оперы и балета увидят голландские зрители – оперная труппа отправляется на осенние европейские гастроли.
Могилюк А.И.
1 курс ТКО КГК
«Кессонка» Лючии
20 сентября состоялось премьерное представление оперы Гаэтано Доницетти "Лючия ди Ламмермур", которой был открыт новый сезон в Татарском Академическом Государственном Театре Оперы и Балета имени Мусы Джалиля. На незамысловатой афише на двух языках крупными буквами значится имя великого итальянского композитора, тогда как должно было присутствовать, по крайней мере, имя ещё одного человека.
Мне посчастливилось побывать на генеральной репетиции предстоящего спектакля. Объективно постановка Михаила Панджавидзе на оперной сцене смотрится очень гармонично вкупе с технологической оснащённостью нашего театра. Функциональное решение смены декораций, когда они расположены на единой вращающейся платформе, великолепно вписывается в эпоху предлагаемого действа наряду с фоновыми световыми проекциями.
Замысел режиссёра переносит вальтеровскую любовную драму в современный мегаполис, чуждый тонкому миру чувств. По авансцене лихо переползают байкеры на мотоциклах, а остальное пространство занимают банковские клерки перед мониторами.
Каждому телезрителю известен факт современной интерпретации классических произведений. Далеко за примером ходить не надо – новый сериал «Шерлок Холмс» британского режиссёра Пола МакГигана, на днях просквозивший голубые экраны нашей страны. Главные герои Артура Конана Дойля вроде те же, и «дедуктивный метод» детектива с Бейкер-стрит тот же, но что-то не то. Но что? Отвечу - отсутствует налёт времени – неотъемлемый элемент всех культурных ценностей человечества. Шерлок Холмс превращается из канонического олицетворения торжества ума в хитовый бренд развлекательной индустрии.Эту же участь, в лучшем случае, разделит и "Лючия ди Ламмермур" в новой постановке.
Так ли уж необходима эпохальная адаптация бессмертных творений для понимания их современным зрителем? Не думаю, что кто-либо отправится в оперный театр смотреть пошлую любовную интрижку, коими полон телевизионный эфир. А именно так и выглядит роман Вальтера в отрыве от эпохи Возрождения. Об этом говорит и буквальный(!) перевод итальянского либретто Сальваторе Каммарано на русский. Давно ли мы не называли банк - замком, а байкеров – стражей «голубых воротничков»?
Однако «шоу маст гоу он» и культурный продукт, пройдя технологическое усовершенствование, становится интересным и легко усваиваемым. Отчего же тогда инженеры не поднимают со дна обломки печально известного парохода «Титаник»? Потому что он развалится так же, как и раз за разом погибает бедная беззащитная Лючия ди Ламмермур, поднятая из глубины веков на поверхность бушующего океана денег и амбиций.
Екатерина Моргунова
Татарский академический театр оперы и балета открыл свой 72-ой театральный сезон премьерой оперы Г.Доницетти «Лючия ди Ламмермур». Следует сказать, что эта опера уже ставилась на сцене казанского театра в 2005 году французским режиссером Жаннет Астер и художником Игорем Гриневичем.
Как признается режиссер-постановщик новой версии Михаил Панджавидзе, сохранить сценографию Игоря Гриневича – было принципиальным решением: «Модель организации сценического пространства, предложенная Гриневичем, очень интересна, как и все, что делает этот маэстро. Декорации в спектакле являются метафорой мира как «большого офиса», где нет места живым чувствам, где действуют расчет и борьба за власть, где любовь чаще всего приносится в жертву коммерческим интересам. Этот мир банковского капитала, мир биржи, мир «белых воротничков» - роботизированный, механистичный и конструктивистский. В нем не осталось ничего живого …»
По сюжету действие происходит в Шотландии 17 века. Но в данной постановке перед нами предстает не менее суровый 21 век, герои - офисные сотрудники и байкеры, место действия – банк, пивной бар. Интересно, что сам Панджавидзе «не считает себя адептом различных переносов времени действия спектакля из одной эпохи в другую», но в данном случае, как уже было сказано, от концепции Гриневича не отказался.
Здесь, конечно, в очередной раз может возникнуть вопрос о режиссерской свободе, которая нередко в современных постановках превращается в режиссерский произвол. Можно ли менять место и время действия, не противоречит ли это другим составляющим спектакля (музыке, тексту) и т.д..
Конечно, определенные противоречия есть всегда. Однако что касается данной постановки, я уверена, что многие одобрят режиссерские «вольности». Ведь то, о чем в опере идет речь более чем актуально сегодня. И перенос действия в современность не выглядит чем-то противоестественным. И сюжет более чем трехсотлетней давности очень органично слился с современной действительностью.
И понятно почему. Беспрепятственно признанные сегодня Жестокость, Алчность и Расчет безраздельно правят миром. Так называемые «высокие чувства» превратились сегодня в торговые бренды, и никто уже не помнит их истинного значения. Там, где все решают деньги, нет места любви, она обречена. Сегодня настоящая любовь – это безумие. И безумие главной героини в финале оперы, как единственная трагическая возможность не предать себя, является логическим исходом.
Символичное значение в новой постановке приобретают статика и динамика. Вообще, вся опера очень динамична, мы наблюдаем постоянное движение. Это как нельзя лучше передает лихорадочное состояние современного мира: суета, бег, спешка. И как противопоставление - остановка этого движения, когда на сцене Лючия и Эдгардо. Их любовь выше этой суеты. Но, к сожалению, слабее. Поэтому смерть главных героев - это единственная возможность им быть вместе. Как говорит Панджавидзе, «любовь в этом мире является проблемой, для нее нет места. Именно поэтому любовь главных героев оперы Лючии и Эдгардо – обречена».
Нияз Яруллин
3 курс ТКФ КГК
Любовь в мерцанье банкомата
Серые здания из стекла и стали. Однообразные серые кабинеты. Мертвенно-серые – в свете экранов лэптопов – лица «офисного планктона». Серые будни, деньги, отчеты, цифры, цифры, цифры… И это – не место, где мы работаем, не просмотр информационной сводки с фронтов войны со всемирным кризисом за вечерним чаем, это – сцена оперного театра.
Именно в такой, бесконечно знакомой, обстановке разворачивается сюжет оперы Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур», поставленной в ТГАТОиБ им. М. Джалиля, премьера которой состоялась 20 сентября сего года.
Михаил Панджавидзе – режиссер спектакля – с одной стороны следует моде, перенося действие покрытых пылью и пропахших нафталином опер в современность, адаптируя их под восприятие нынешнего зрителя, с другой же – самим подобным переносом – вновь заставляет задуматься о вневременном, вечном значении в искусстве (а равно и в жизни, поскольку, как известно, искусство есть ее отражение) тем любви и верности, чести и долга, etc.
Да и в самом деле! Так ли любят нынче читать Вальтера Скотта? Так ли много у нас времени для того, чтобы вспоминать XVII век – время действия в оригинальном либретто? Шотландский килт пал жертвой делового дресс-кода. Но осталось самое главное – музыка, чарующая музыка Доницетти, покоряющая слушателей уже второе столетие кряду своим мелодическим гением.
Конечно, в разговоре о современном оперном спектакле неизбежно заходит речь о купюрах. И в этом, крайне деликатном, вопросе режиссер показал себя с наилучшей стороны. Вырезано-то, по сути, не так уж и много: две картины (но они традиционно опускаются аж с самых первых постановок этой оперы) и по мелочи. Но как же оживилось действие! По ощущениям это сравнимо с голливудским фильмом: и зевать некогда, но и все понятно. Браво!
Разумеется, есть мелкие шероховатости, которые хотелось бы отметить. Все-таки многим еще довольно трудно сопереживать душевным порывам главной героини, когда она предстает перед нами в джинсах. Да и пластика движений в них «несколько» иная, нежели, скажем, грациозный, легкий шаг в вечернем платье. Несколько затянутой и статичной показалась сцена в баре. Хотелось чего-то оживляющего. Ну хоть бы бармен, что ли, за стойкой свои стаканы протирал!
Байкеры! Красная тряпка для консервативной публики и крайне остроумный режиссерский ход. Чудесно! Но – реплика из зала: «Байкеры в сопровождении арфы – это смешно». Это и правда вызывает улыбку, равно как и то, что суровые ребята в кожаных куртках изъясняются столь старомодно и высокопарно. Речь идет о дословном и буквальном переводе либретто Сальваторе Каммарано, демонстрируемом на специальном экране синхронно с действием.
Казалось бы, что такого? Так делают во всем мире. Но в условиях подобного прочтения сюжета такой вариант перевода вызывает острое чувство эстетического диссонанса. Это опасный и трудный, но, на наш взгляд, уже давно назревший разговор о необходимости адаптации старых оперных либретто к конкретным постановкам, или – если шире – к современному восприятию.
Ну и конечно, какая опера без исполнителей! И наш первый поклон – дирижеру Ренату Салаватову. Под управлением маэстро оркестр явил себя таким, каким он и должен быть в итальянской опере – незаметным. Также и в игре оркестрантов, к их чести, ничего особо криминального не было. Хормейстер Любовь Дразнина показала себя с наилучшей стороны – хоровые эпизоды были просто безупречны.
Чего не скажешь о солистах – исполнителях вторых партий. Голоса у всех – как на подбор! – звучали резко, даже неприятно, с металлическим оттенком. На этом не впечатляющем фоне выгодно выделялся молодой бас Владимир Васильев (Раймондо).
Море удовольствия доставил Станислав Трифонов (Энрико). Он написал своего героя крупным и сочным мазком. Следить за его игрой было необыкновенно интересно. Да и самый голос его – крепкий, сильный – как нельзя лучше подходит волевому и властному брату главной героини, партию которой исполнила Ирина Гагите. Некоторый недостаток драматического дарования с лихвой окупился ее прекрасным сопрано, подвижным и легким в виртуозных пассажах, заставляющим верить нас, мужчин, в пленительную красоту тонкой, нежной девичьей души.
Разумеется, сложно представить себе оперу bel canto без второй главной партии – партии героя-любовника. И если внешне Чингис Аюшеев (Эдгардо), может быть, не вполне соответствует этому амплуа, то его теплый и бархатистый голос, без сомнения, способен покорить не одно дамское сердце. Любовный дуэт в первом акте был просто очень хорош, а две заключительных арии – бесподобны. Согласитесь, не так уж и часто встретишь тенора, столь убедительного в верхнем регистре, каким оказался г-н Аюшеев.
Вот как-то так! А вообще, господа, замечательный спектакль получился. Правда. И давайте вместе с нетерпением ожидать возвращения труппы из гастролей и надеяться на то, что мы еще не раз увидим поэтичнейшую «Лючию» на казанской сцене.
Примечание: участники Дискуссионного клуба КМК и КГК посетили генеральную репетицию перед премьерой спектакля "Лючия ди Ламмермур"
Отзывы участников Дискуссионного клуба КМК и КГК об опере "Лючия ди Ламмермур"
Анастасия Каленова4 курс ТКФ КГК
Новый, 72-й театральный сезон, Казанский театр оперы и балета откроет премьерной постановкой оперы Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур». Сочинение итальянского композитора уже знакомо публике столицы Татарстана – пять лет назад оно было представлено на ее суд канадским режиссером Жаннет Астер и дирижером из Италии Джулиано Бетта. Обе постановочные версии канонической оперы итальянского стиля bel canto претерпели значительные изменения – действие переносилось, согласно концепции режиссеров, в наши дни.
Следует отметить, что оперы, сюжет которых повествует не об исторических событиях, а о любовных переживаниях героев, намного легче, естественнее адаптируются и переносятся на современную почву. Гораздо сложнее дело обстоит с соотношением музыки, ее стилистических особенностей, и этой самой «современности».
Подобное прочтение оперной классики сегодня можно считать своеобразным брэндом, как для режиссеров, так и для театров. Перенос действия в другую эпоху, стилевая эклектика, внедрение компьютерных технологий и прочие нововведения, безусловно, привлекают публику, увеличивая тем самым кассу театра…
На сей раз опера Доницетти, в основе которой лежит история жизни и смерти красавицы Лючии и ее возлюбленного Эдгардо, прозвучит под чутким руководством главного дирижера Казанского оперного театра Рената Салаватова и московского режиссера Михаила Панджавидзе. Насколько ответственно и профессионально они подошли к своей работе можно судить, побывав на генеральной репетиции постановки за день до премьерного исполнения оперы.
Первое, что сразу бросается в глаза публике – это оригинальные декорации спектакля. Художник-постановщик Игорь Гриневич (напомним, что он же оформлял сценическое пространство версии 2005 года) придумал своего рода универсальную двухъярусную конструкцию, вместе с тем, многогранную и тонко подобранную под разнообразные сюжетные ситуации. По замыслу Гриневича в центре сцены установили вращающийся круг, каждый поворот которого показывает зрителю определенную обстановку: банковский офис, дешевый бар в трущобах мегаполиса или же просторную белую лестницу, уводящую на второй ярус декораций.
Всё это поначалу воспринимается несколько настороженно, ведь сама опера повествует о событиях прошлых веков, публика ожидает увидеть роскошные замки, поместья, фонтаны, но никак не офис или огромный плазменный телевизор средь столиков в баре. Тем не менее, по прошествии некоторого времени глаз привыкает к обстановке и начинает замечать другие, не менее интересные детали спектакля. Например, певцов и их внешний вид.
Нельзя не упомянуть об офисных сотрудниках в черных костюмах и черных очках – глядя на них, в голове моментально всплывают кадры из голливудских блокбастеров «Люди в черном» и культовой «Матрицы». Хотел ли добиться режиссер подобной ассоциации или нет - неизвестно, но многие из рецензентов, присутствовавших на репетиции, отметили подобное сходство.
На сцене можно было увидеть байкеров с мотоциклами (они, очевидно, являются своеобразными «помощниками» Энрике Эштона в осуществлении коварного плана по разлучению возлюбленных – Лючии и Эдгардо). Как мило смотрелись эти грозные ребята на своих громоздких мотоциклах под переливы арфы в оркестре!.. Здесь публике остается только гадать, был ли это спланированный режиссерский ход или же просто не совсем продуманная попытка соотношения музыки и реалий наших дней.
Главные герои оперы также одеты в современном городском стиле: джинсы, футболки, костюмы.
Панджавидзе четко и ясно объяснил свой замысел относительно декораций и одежды действующих лиц. Для режиссера современный мир представляется огромным офисом в черно-белых тонах, где нет места краскам жизни и душевным порывам героев оперы.
На удивление органично смотрится Лючия (ее партию исполняла певица из Германии Ирина Гагитэ) без длинных пышных юбок, величественных причесок и диадем. Девушка нашего времени, в джинсах и футболке – но ее непорочность, благородство и грация не зависят от нарядов и от их временных рамок. Любить и переживать можно в любую эпоху, и в этом режиссерская концепция спектакля себя оправдывает.
Гагитэ - одна из немногих оперных певиц, владеющих искусством настоящего итальянского bel canto (техника «красивого пения» очень трудна для вокалистов: она подразумевает совершенное владением дыханием, умение петь максимально пластично, без надрывов и вокальных «неровностей»). Она с честью справилась со всеми интонационными и регистровыми сложностями партии. Но больше всего запомнилась ария Лючии Il Dolce Suono из сцены сумашествия – к красивому и техничному вокалу Ирина добавила еще и замечательные актерские навыки. Возвышенно и трогательно голос ее «разговаривал» с солирующей флейтой, то прислушиваясь друг к другу, то звуча вместе дуэтом.
Чингис Аюшеев (МАМТ им. Станиславского и Немировича-Данченко) партию Эдгардо исполнил очень непосредственно, эмоционально - вжился в роль, как говорят в артистических кругах.
Великолепные актерские данные и качественное владение голосом продемонстрировали все вокалисты: Энрико – Юрий Ившин (Михайловский театр, Петербург), Раймондо – солист ТАГТОиБ им. М. Джалиля - Владимир Васильев, Артуро – Сергей Бойченко (Москва) и др.
Отдельные слова восхищения хочется высказать в адрес хорового коллектива театра под управлением заслуженного деятеля искусств Татарстана Любови Дразниной. Невероятная плотность звучания, тонкая градация динамических оттенков, четкость дикции и профессионализм певцов – всё это оставляет самые благоприятные впечатления.
Следует отдать должное и оркестру во главе с Ренатом Салаватовым. Звучание было ровное, в меру эмоциональное. Отдавая пальму первенства певцам, оркестр стал для них той необходимой основой, на которую они опирались при исполнении своих технически сложных вокальных партий, как и задумывал композитор.
Подводя итоги, можно сказать, что версия «Лючии ди Ламмермур» в режиссерском «исполнении» Михаила Панджавидзе, безусловно, имеет будущее и представляет неподдельный интерес с точки зрения развития оперного искусства последних десятилетий в нашей стране.
Александра Нагорнова
Ходят ли байкеры в оперный театр?
Ответ на этот, прямо скажем, необычный вопрос мы смогли получить в Татарском театре оперы и балета им. М.Джалиля, побывав на спектакле «Лючия ди Ламмермур» Доницетти. Оказывается, эти брутальные парни в черной коже, банданах и на железных конях там не только ходят, но и ездят! И даже по сцене.
Такова была задумка режиссера-постановщика Михаила Панджавидзе, выстроившего концепцию спектакля в современном измерении. По большому счету, сам сюжет к определенной эпохе не привязан. Подобная история могла бы случиться и в наши дни, с тем лишь исключением, что вместо фальшивого письма Энрике предоставил бы Лючие смс-перехватчик.
Из Шотландии конца XVII века мы перенеслись в современность и с помощью сценического действа попытались представить, как бы это могло произойти сегодня.
Один из главных героев, Энрике (Юрий Ившин), уже не лорд, а владелец крупной банковской корпорации. Поэтому начало первой сцены ознаменовано появлением на сцене офисных работников, больше похожих на персонажей фильма «Матрица». Во главе с Энрике они заполняют оба этажа сценической конструкции, которая оказалась особенно удачной. Вращающееся построение содержит в себе сразу три обстановки – интерьер двухэтажного офиса, небольшой бар и лестницу.
Немаловажной особенностью этой постановки становится бросающееся в глаза однообразие цвета в костюмах и декорациях – все выдержано в черно-белых и серых тонах. По словам режиссера, эта цветовая гамма призвана стать воплощением монотонности будней, серости масс, отсутствие дыхания жизни в окружающем мире, что и становится трагедией для людей чувствующих.
Даже главная героиня, Лючия (Ирина Гагитэ), впервые появляется на сцене в джинсах и черной футболке. И если общий план от этого только выигрывает, то солистке приходится доказывать, что прима – именно она. Ведь до нее из-за кулис выходят и второстепенные персонажи, одетые примерно в таком же стиле.
Однако исполнительнице главной роли удается удержать внимание. Певица обладает одним из самых необходимых качеств для исполнения итальянских опер – искусством belcanto. Прекрасное владение голосом и легкость нюансировки Ирина Гагитэ проявляет в знаменитой арии с флейтой из второго действия. Правда, под воздействием окружающей обстановки, складывается полное впечатление, что ария продолжится в варианте Эрика Сера, написавшего саундтрек у фильму «Пятый элемент».
Настоящей удачей стало приглашение на роль Эдгардо молодого тенора Чингиса Аюшеева, обладателя мягкого насыщенного тембра, прекрасно владеющего всеми регистрами своего диапазона.
Что касается этого персонажа, то ни в одной трактовке сюжета ему не дали умереть спокойно: если у Вальтера Скотта Эдгардо погибает во время скачки на коне по зыбучим пескам, а у Доницетти он закалывается кинжалом, то здесь его застреливают ил пистолета.
Запоминающиеся образы создают и исполнители ролей Алисы (Светлана Смирнова), Артуро (Сергей Бойченко), Раймондо (Владимир Васильев) и Норманна (Юрий Петров), соединившие вокальный профессионализм и актерское мастерство.
Артистов хора без преувеличения можно назвать прекрасной опорой этой постановки. Проявив слаженность и прекрасное чувство ансамбля, хор является одной из самых динамичных составляющих спектакля.
Оркестр во главе с дирижером Ренатом Салаватовым звучит прозрачно, легко, именно аккомпанируя певцам, не доминируя и не уводя их за собой.
Интересно световое оформление сцены, придающее особый оттенок эмоционального восприятию спектакля. Например, «вынос тела» Артуро, окрашенный в кроваво-красные тона, вызывает, по-видимому, ожидаемые режиссером ощущения мороза по коже. В момент исполнения арии с флейтой Лючия оказывается единственной освещенной фигурой на сцене. Сочетание ослепительного белого атласного платья, бледной кожи и черных волос в луче яркого света – завораживает, приковывает взгляд, гипнотизирует. Словно загипнотизированными кажутся и замершие силуэты стоящих повсюду людей.
Отдельной трудностью для всех исполнителей стали поистине экстремальные условия исполнения – героям приходится петь лежа, в прыжке или сидя в таком положении, что лицо направлено не к зрителям, а в пол. Надо отдать должное артистам – справились они блестяще.
Во второй премьерный день главные партии в спектакле исполнили Альбина Шагимуратова, Игорь Борко и Сергей Ковнир (Национальная Опера Украины), Станислав Трифонов (Большой театр Республики Беларусь), Сергей Балашов (Москва). А уже 4 октября новый спектакль Татарского театра оперы и балета увидят голландские зрители – оперная труппа отправляется на осенние европейские гастроли.
Могилюк А.И.
1 курс ТКО КГК
«Кессонка» Лючии
20 сентября состоялось премьерное представление оперы Гаэтано Доницетти "Лючия ди Ламмермур", которой был открыт новый сезон в Татарском Академическом Государственном Театре Оперы и Балета имени Мусы Джалиля. На незамысловатой афише на двух языках крупными буквами значится имя великого итальянского композитора, тогда как должно было присутствовать, по крайней мере, имя ещё одного человека.
Мне посчастливилось побывать на генеральной репетиции предстоящего спектакля. Объективно постановка Михаила Панджавидзе на оперной сцене смотрится очень гармонично вкупе с технологической оснащённостью нашего театра. Функциональное решение смены декораций, когда они расположены на единой вращающейся платформе, великолепно вписывается в эпоху предлагаемого действа наряду с фоновыми световыми проекциями.
Замысел режиссёра переносит вальтеровскую любовную драму в современный мегаполис, чуждый тонкому миру чувств. По авансцене лихо переползают байкеры на мотоциклах, а остальное пространство занимают банковские клерки перед мониторами.
Каждому телезрителю известен факт современной интерпретации классических произведений. Далеко за примером ходить не надо – новый сериал «Шерлок Холмс» британского режиссёра Пола МакГигана, на днях просквозивший голубые экраны нашей страны. Главные герои Артура Конана Дойля вроде те же, и «дедуктивный метод» детектива с Бейкер-стрит тот же, но что-то не то. Но что? Отвечу - отсутствует налёт времени – неотъемлемый элемент всех культурных ценностей человечества. Шерлок Холмс превращается из канонического олицетворения торжества ума в хитовый бренд развлекательной индустрии.Эту же участь, в лучшем случае, разделит и "Лючия ди Ламмермур" в новой постановке.
Так ли уж необходима эпохальная адаптация бессмертных творений для понимания их современным зрителем? Не думаю, что кто-либо отправится в оперный театр смотреть пошлую любовную интрижку, коими полон телевизионный эфир. А именно так и выглядит роман Вальтера в отрыве от эпохи Возрождения. Об этом говорит и буквальный(!) перевод итальянского либретто Сальваторе Каммарано на русский. Давно ли мы не называли банк - замком, а байкеров – стражей «голубых воротничков»?
Однако «шоу маст гоу он» и культурный продукт, пройдя технологическое усовершенствование, становится интересным и легко усваиваемым. Отчего же тогда инженеры не поднимают со дна обломки печально известного парохода «Титаник»? Потому что он развалится так же, как и раз за разом погибает бедная беззащитная Лючия ди Ламмермур, поднятая из глубины веков на поверхность бушующего океана денег и амбиций.
Екатерина Моргунова
Татарский академический театр оперы и балета открыл свой 72-ой театральный сезон премьерой оперы Г.Доницетти «Лючия ди Ламмермур». Следует сказать, что эта опера уже ставилась на сцене казанского театра в 2005 году французским режиссером Жаннет Астер и художником Игорем Гриневичем.
Как признается режиссер-постановщик новой версии Михаил Панджавидзе, сохранить сценографию Игоря Гриневича – было принципиальным решением: «Модель организации сценического пространства, предложенная Гриневичем, очень интересна, как и все, что делает этот маэстро. Декорации в спектакле являются метафорой мира как «большого офиса», где нет места живым чувствам, где действуют расчет и борьба за власть, где любовь чаще всего приносится в жертву коммерческим интересам. Этот мир банковского капитала, мир биржи, мир «белых воротничков» - роботизированный, механистичный и конструктивистский. В нем не осталось ничего живого …»
По сюжету действие происходит в Шотландии 17 века. Но в данной постановке перед нами предстает не менее суровый 21 век, герои - офисные сотрудники и байкеры, место действия – банк, пивной бар. Интересно, что сам Панджавидзе «не считает себя адептом различных переносов времени действия спектакля из одной эпохи в другую», но в данном случае, как уже было сказано, от концепции Гриневича не отказался.
Здесь, конечно, в очередной раз может возникнуть вопрос о режиссерской свободе, которая нередко в современных постановках превращается в режиссерский произвол. Можно ли менять место и время действия, не противоречит ли это другим составляющим спектакля (музыке, тексту) и т.д..
Конечно, определенные противоречия есть всегда. Однако что касается данной постановки, я уверена, что многие одобрят режиссерские «вольности». Ведь то, о чем в опере идет речь более чем актуально сегодня. И перенос действия в современность не выглядит чем-то противоестественным. И сюжет более чем трехсотлетней давности очень органично слился с современной действительностью.
И понятно почему. Беспрепятственно признанные сегодня Жестокость, Алчность и Расчет безраздельно правят миром. Так называемые «высокие чувства» превратились сегодня в торговые бренды, и никто уже не помнит их истинного значения. Там, где все решают деньги, нет места любви, она обречена. Сегодня настоящая любовь – это безумие. И безумие главной героини в финале оперы, как единственная трагическая возможность не предать себя, является логическим исходом.
Символичное значение в новой постановке приобретают статика и динамика. Вообще, вся опера очень динамична, мы наблюдаем постоянное движение. Это как нельзя лучше передает лихорадочное состояние современного мира: суета, бег, спешка. И как противопоставление - остановка этого движения, когда на сцене Лючия и Эдгардо. Их любовь выше этой суеты. Но, к сожалению, слабее. Поэтому смерть главных героев - это единственная возможность им быть вместе. Как говорит Панджавидзе, «любовь в этом мире является проблемой, для нее нет места. Именно поэтому любовь главных героев оперы Лючии и Эдгардо – обречена».
Нияз Яруллин
3 курс ТКФ КГК
Любовь в мерцанье банкомата
Серые здания из стекла и стали. Однообразные серые кабинеты. Мертвенно-серые – в свете экранов лэптопов – лица «офисного планктона». Серые будни, деньги, отчеты, цифры, цифры, цифры… И это – не место, где мы работаем, не просмотр информационной сводки с фронтов войны со всемирным кризисом за вечерним чаем, это – сцена оперного театра.
Именно в такой, бесконечно знакомой, обстановке разворачивается сюжет оперы Гаэтано Доницетти «Лючия ди Ламмермур», поставленной в ТГАТОиБ им. М. Джалиля, премьера которой состоялась 20 сентября сего года.
Михаил Панджавидзе – режиссер спектакля – с одной стороны следует моде, перенося действие покрытых пылью и пропахших нафталином опер в современность, адаптируя их под восприятие нынешнего зрителя, с другой же – самим подобным переносом – вновь заставляет задуматься о вневременном, вечном значении в искусстве (а равно и в жизни, поскольку, как известно, искусство есть ее отражение) тем любви и верности, чести и долга, etc.
Да и в самом деле! Так ли любят нынче читать Вальтера Скотта? Так ли много у нас времени для того, чтобы вспоминать XVII век – время действия в оригинальном либретто? Шотландский килт пал жертвой делового дресс-кода. Но осталось самое главное – музыка, чарующая музыка Доницетти, покоряющая слушателей уже второе столетие кряду своим мелодическим гением.
Конечно, в разговоре о современном оперном спектакле неизбежно заходит речь о купюрах. И в этом, крайне деликатном, вопросе режиссер показал себя с наилучшей стороны. Вырезано-то, по сути, не так уж и много: две картины (но они традиционно опускаются аж с самых первых постановок этой оперы) и по мелочи. Но как же оживилось действие! По ощущениям это сравнимо с голливудским фильмом: и зевать некогда, но и все понятно. Браво!
Разумеется, есть мелкие шероховатости, которые хотелось бы отметить. Все-таки многим еще довольно трудно сопереживать душевным порывам главной героини, когда она предстает перед нами в джинсах. Да и пластика движений в них «несколько» иная, нежели, скажем, грациозный, легкий шаг в вечернем платье. Несколько затянутой и статичной показалась сцена в баре. Хотелось чего-то оживляющего. Ну хоть бы бармен, что ли, за стойкой свои стаканы протирал!
Байкеры! Красная тряпка для консервативной публики и крайне остроумный режиссерский ход. Чудесно! Но – реплика из зала: «Байкеры в сопровождении арфы – это смешно». Это и правда вызывает улыбку, равно как и то, что суровые ребята в кожаных куртках изъясняются столь старомодно и высокопарно. Речь идет о дословном и буквальном переводе либретто Сальваторе Каммарано, демонстрируемом на специальном экране синхронно с действием.
Казалось бы, что такого? Так делают во всем мире. Но в условиях подобного прочтения сюжета такой вариант перевода вызывает острое чувство эстетического диссонанса. Это опасный и трудный, но, на наш взгляд, уже давно назревший разговор о необходимости адаптации старых оперных либретто к конкретным постановкам, или – если шире – к современному восприятию.
Ну и конечно, какая опера без исполнителей! И наш первый поклон – дирижеру Ренату Салаватову. Под управлением маэстро оркестр явил себя таким, каким он и должен быть в итальянской опере – незаметным. Также и в игре оркестрантов, к их чести, ничего особо криминального не было. Хормейстер Любовь Дразнина показала себя с наилучшей стороны – хоровые эпизоды были просто безупречны.
Чего не скажешь о солистах – исполнителях вторых партий. Голоса у всех – как на подбор! – звучали резко, даже неприятно, с металлическим оттенком. На этом не впечатляющем фоне выгодно выделялся молодой бас Владимир Васильев (Раймондо).
Море удовольствия доставил Станислав Трифонов (Энрико). Он написал своего героя крупным и сочным мазком. Следить за его игрой было необыкновенно интересно. Да и самый голос его – крепкий, сильный – как нельзя лучше подходит волевому и властному брату главной героини, партию которой исполнила Ирина Гагите. Некоторый недостаток драматического дарования с лихвой окупился ее прекрасным сопрано, подвижным и легким в виртуозных пассажах, заставляющим верить нас, мужчин, в пленительную красоту тонкой, нежной девичьей души.
Разумеется, сложно представить себе оперу bel canto без второй главной партии – партии героя-любовника. И если внешне Чингис Аюшеев (Эдгардо), может быть, не вполне соответствует этому амплуа, то его теплый и бархатистый голос, без сомнения, способен покорить не одно дамское сердце. Любовный дуэт в первом акте был просто очень хорош, а две заключительных арии – бесподобны. Согласитесь, не так уж и часто встретишь тенора, столь убедительного в верхнем регистре, каким оказался г-н Аюшеев.
Вот как-то так! А вообще, господа, замечательный спектакль получился. Правда. И давайте вместе с нетерпением ожидать возвращения труппы из гастролей и надеяться на то, что мы еще не раз увидим поэтичнейшую «Лючию» на казанской сцене.
Примечание: участники Дискуссионного клуба КМК и КГК посетили генеральную репетицию перед премьерой спектакля "Лючия ди Ламмермур"
