Пресса
05.02.2013
СМИ: Бизнес онлайн
После премьерной «Аиды» проходящий в эти дни в казанском оперном театре Шаляпинский фестиваль обратился к русской классике. Вторым фестивальным спектаклем стал «Евгений Онегин» Петра Чайковского. Появление этой оперы в афише не случайно – Шаляпин исполнял в свое время в ней две партии. Когда-то, совсем начинающим певцом, он вышел в крошечной партии Зарецкого, секунданта Ленского. А затем, чуточку позже, одним из лучших образов, им воплощенных, стала партия генерала Гремина.
РАВНОВЕЛИКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
… И опять на щеках предательские мокрые дорожки, которые надо срочно стереть, пока не зажегся свет. И опять щемит сердце и отчаянно жалко их всех – Татьяну, Онегина, Гремина. В казанской постановке «Евгения Онегина», которую осуществил Михаил Панджавидзе под музыкальным руководством Михаила Плетнева, нет виноватых, - все правы, но у каждого своя правда.
Братоубийство Онегина – нелепая, страшная случайность. Режиссер так выстраивает сцену именин Татьяны, предшествующую дуэли, что эта ссора выглядит настолько театральной, что в нее как будто даже и не верят герои. И Онегин – Владимир Мороз – как будто все время ждет, что эта нелепая шутка, этот розыгрыш разрешится. А когда понимает, что все случилось всерьез, падает, как подкошенный.
Правота Татьяны - Виктория Ястребова – в искренности и чистоте. Татьяна – дитя природы в начале спектакля и важная светская дама, которой завидуют и о которой сплетничают, в финальном третьем акте. Нам несколько секунд в последней картине она становится прежней, и это возвращение в мучительное прошлое дается ей с таким трудом.
Гремин – Михаил Казаков, одна из удач фестивального спектакля. В предпоследней картине, где у певца, по сути, всего лишь одна ария, он забирает на себя все внимание. Гремин надежен, он тылы и защита Татьяны.
Михаил Панджавидзе немного меняет финал. В сцене последнего объяснения Татьяны и Онегина, в самом ее конце появляется Гремин, а сама сцена проходит не в будуаре Татьяны, а в саду, на скамейке. Зритель понимает: Гремин знал об объяснении жены с Онегиным, он понимает, как тяжело дались Татьяне эти минуты, она – не только жена его, но и его ребенок, существо, которое он безумно любит и которым дорожит. Уровень доверия Татьяны и Гремина таков, что у нее нет от него тайн. И он прерывает ставшее бессмысленным объяснение, бережно уводя жену.
Это небольшое изменение либретто – как раз тот случай, когда перемена идет на пользу, потому что в сюжете появляется «воздух», и характеры становятся более выпуклыми.
АВТОГРАФЫ ПОЭТА
Михаил Панджавидзе создал очень стильный спектакль, при этом, если не считать незапланированного в либретто появления Гремина, отнесся к тексту оперы более чем бережно.
Впрочем, таковым было непременное условие Михаила Плетнева, ставшего музыкальным руководителем постановки. Жаль, что Михаил Васильевич продирижировал казанским «Евгением Онегиным» только один раз, в следующий раз его приезд планируется в июле, когда опера Чайковского пойдет в рамках культурной программы Универсиады.
Сценография спектакля (ее автором стал Игорь Гриневич) состоит из жестких декораций и видеопроекций. Барский дом, бальные залы, скамейка в Летнем саду – эпизоды, как в кино, сменяют друг друга, оставляя ощущение чистоты и света. Такое бывает каждый раз, когда закрываешь томик Пушкина. А сам Пушкин словно присутствует в спектакле – то на одной, то на другой кулисе мы видим его профиль и можем прочесть строчки из его стихов, «написанные» его легким пером.
Фестивальный спектакль шел ровно и прогнозируемо, в нем пели практически все те же солисты, что участвовали в премьере прошлого года. Все они взяли хорошую планку, но выше ее, пожалуй, никто не «прыгнул», за исключением двоих. Это был уже названный Михаил Казаков в партии Гремина и Лариса Шевченко в партии няни.
Небольшое огорчение доставил оркестр, за дирижерским пультом находился очень молодой дирижер Айрат Кашаев из Москвы. Естественно, ему не хватило опыта, и музыкальная ткань лишилась многих тончайших нюансов.
Но был и бонус – прекрасное вступительное слово, с которым выступил певец и режиссер Эдуард Трескин.
…Каждый раз в финале спектакля мелькает шальная мысль: а что, если вдруг?.. Вдруг будет другой конец, вдруг Татьяна наплюет на все условности, и любящие сердца соединятся? Но нет, конец такой, каким его написали Пушкин и Чайковский. Может быть, мы сами того не понимаем, но нам в финале этой оперы дана возможность катарсиса. Что и в жизни, и в искусстве ныне не так уж часто происходит.
«Евгений Онегин»: финал тот же, что у Пушкина
Автор: Татьяна МамаеваСМИ: Бизнес онлайн
После премьерной «Аиды» проходящий в эти дни в казанском оперном театре Шаляпинский фестиваль обратился к русской классике. Вторым фестивальным спектаклем стал «Евгений Онегин» Петра Чайковского. Появление этой оперы в афише не случайно – Шаляпин исполнял в свое время в ней две партии. Когда-то, совсем начинающим певцом, он вышел в крошечной партии Зарецкого, секунданта Ленского. А затем, чуточку позже, одним из лучших образов, им воплощенных, стала партия генерала Гремина.
РАВНОВЕЛИКИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
… И опять на щеках предательские мокрые дорожки, которые надо срочно стереть, пока не зажегся свет. И опять щемит сердце и отчаянно жалко их всех – Татьяну, Онегина, Гремина. В казанской постановке «Евгения Онегина», которую осуществил Михаил Панджавидзе под музыкальным руководством Михаила Плетнева, нет виноватых, - все правы, но у каждого своя правда.
Братоубийство Онегина – нелепая, страшная случайность. Режиссер так выстраивает сцену именин Татьяны, предшествующую дуэли, что эта ссора выглядит настолько театральной, что в нее как будто даже и не верят герои. И Онегин – Владимир Мороз – как будто все время ждет, что эта нелепая шутка, этот розыгрыш разрешится. А когда понимает, что все случилось всерьез, падает, как подкошенный.
Правота Татьяны - Виктория Ястребова – в искренности и чистоте. Татьяна – дитя природы в начале спектакля и важная светская дама, которой завидуют и о которой сплетничают, в финальном третьем акте. Нам несколько секунд в последней картине она становится прежней, и это возвращение в мучительное прошлое дается ей с таким трудом.
Гремин – Михаил Казаков, одна из удач фестивального спектакля. В предпоследней картине, где у певца, по сути, всего лишь одна ария, он забирает на себя все внимание. Гремин надежен, он тылы и защита Татьяны.
Михаил Панджавидзе немного меняет финал. В сцене последнего объяснения Татьяны и Онегина, в самом ее конце появляется Гремин, а сама сцена проходит не в будуаре Татьяны, а в саду, на скамейке. Зритель понимает: Гремин знал об объяснении жены с Онегиным, он понимает, как тяжело дались Татьяне эти минуты, она – не только жена его, но и его ребенок, существо, которое он безумно любит и которым дорожит. Уровень доверия Татьяны и Гремина таков, что у нее нет от него тайн. И он прерывает ставшее бессмысленным объяснение, бережно уводя жену.
Это небольшое изменение либретто – как раз тот случай, когда перемена идет на пользу, потому что в сюжете появляется «воздух», и характеры становятся более выпуклыми.
АВТОГРАФЫ ПОЭТА
Михаил Панджавидзе создал очень стильный спектакль, при этом, если не считать незапланированного в либретто появления Гремина, отнесся к тексту оперы более чем бережно.
Впрочем, таковым было непременное условие Михаила Плетнева, ставшего музыкальным руководителем постановки. Жаль, что Михаил Васильевич продирижировал казанским «Евгением Онегиным» только один раз, в следующий раз его приезд планируется в июле, когда опера Чайковского пойдет в рамках культурной программы Универсиады.
Сценография спектакля (ее автором стал Игорь Гриневич) состоит из жестких декораций и видеопроекций. Барский дом, бальные залы, скамейка в Летнем саду – эпизоды, как в кино, сменяют друг друга, оставляя ощущение чистоты и света. Такое бывает каждый раз, когда закрываешь томик Пушкина. А сам Пушкин словно присутствует в спектакле – то на одной, то на другой кулисе мы видим его профиль и можем прочесть строчки из его стихов, «написанные» его легким пером.
Фестивальный спектакль шел ровно и прогнозируемо, в нем пели практически все те же солисты, что участвовали в премьере прошлого года. Все они взяли хорошую планку, но выше ее, пожалуй, никто не «прыгнул», за исключением двоих. Это был уже названный Михаил Казаков в партии Гремина и Лариса Шевченко в партии няни.
Небольшое огорчение доставил оркестр, за дирижерским пультом находился очень молодой дирижер Айрат Кашаев из Москвы. Естественно, ему не хватило опыта, и музыкальная ткань лишилась многих тончайших нюансов.
Но был и бонус – прекрасное вступительное слово, с которым выступил певец и режиссер Эдуард Трескин.
…Каждый раз в финале спектакля мелькает шальная мысль: а что, если вдруг?.. Вдруг будет другой конец, вдруг Татьяна наплюет на все условности, и любящие сердца соединятся? Но нет, конец такой, каким его написали Пушкин и Чайковский. Может быть, мы сами того не понимаем, но нам в финале этой оперы дана возможность катарсиса. Что и в жизни, и в искусстве ныне не так уж часто происходит.
