Пресса
11.02.2012
Премьерой пушкинской оперы Чайковского на сцене Татарского академического театра оперы и балета имени Мусы Джалиля открылся XXX Шаляпинский фестиваль
Автор: Дмитрий Морозов
СМИ: газета "Культура" № 4 от 10.02.12
«Евгения Онегина» в Казани не было почти тридцать лет (если не считать сравнительно недавнего концертного исполнения). Таким образом, самую популярную русскую оперу многим шаляпинским землякам предстояло открыть для себя впервые. Этот момент режиссер Михаил Панджавидзе учитывал, готовя сценическую версию.
Панджавидзе не принадлежит к сонму расплодившихся уже и на наших просторах радикалов, считающих себя свободными от каких-либо обязательств перед авторами, чьи творения рассматриваются лишь в качестве повода для собственных необузданных фантазмов. Впрочем, сегодня подлинным новатором окажется не тот, кто перенесет действие «Онегина» на другую планету, в бордель, зоопарк или психушку, а героев поместит в клетки или на деревья, намекнув попутно на нетрадиционные между ними отношения, но тот, кому достанет смелости пойти против течения и воплотить на сцене не что-нибудь, но именно оперу Чайковского, инспирированную и вдохновленную Пушкиным.
В спектакле Панджавидзе главным героем, по существу, оказывается сам Пушкин. Его лик и профиль, автографы и рисунки не просто задействованы в сценографии Игоря Гриневича, но, можно сказать, взяты за основу. Сама по себе идея не так чтобы очень нова, но выполнено все это на высоком художественном уровне и по-настоящему впечатляет. Можно было бы, наверное, поспорить с таким чрезмерным пушкинским акцентом, учитывая более чем существенные различия между творениями Пушкина и Чайковского. Герои оперы, как не раз уже было замечено, во многом ближе современным им персонажам Тургенева и Толстого, нежели пушкинским прототипам. Но, так или иначе, Панджавидзе с Гриневичем сделали свой выбор и оказались предельно убедительными в его реализации.
Пушкинская эпоха здесь не столько воспроизводится буквально, сколько стилизуется. Вместо громоздких декораций в спектакле используются легкие мобильные конструкции, благодаря искусному свет у (Сергей Шевченко) и компьютерной графике (Павел Суворов) мгновенно преобразуемые в те или иные интерьеры. Впечатляюще смотрится начало шестой картины, когда под звуки полонеза прямо на Онегина движется панорама Невского проспекта...
Режиссер-профессионал, Панджавидзе не ограничивается сугубо внешней стороной, помня о главном и тщательно прорабатывая с исполнителями не просто мизансценический рисунок, но и психологические нюансы. Особенно примечательны вторая картина («Спальня Татьяны») и седьмая, финальная, разыгрываемая возле той самой садовой скамейки, где происходило первое объяснение героев. В предложенном решении спектакля это не вызывает вопросов: как скамейка сюда попала или, напротив, каким образом Татьяна и Онегин вновь там оказались? Потому что герои существуют не в конкретных географических точках, но в условно-стилизованном образном мире, где время и пространство — категории условные...
В качестве музыкального руководителя «Онегина» был приглашен Михаил Плетнев, под чьим управлением прошли два премьерных спектакля. С Чайковским у Плетнева свои, доверительные отношения, и его интерпретации по праву принадлежат к числу лучших. В такие музыкальные глубины на представлениях «Онегина» доводится погружаться нечасто.
Институт штатных солистов давно уже сведен в казанском театре к минимуму, и здесь этот принцип себя полностью оправдал. А вот кастинг на «Онегина», наверное, мог бы быть и получше. Скажем, из двух Онегиных по-настоящему хорош был Владимир Мороз из Мариинки — как вокалом, так и в смысле сценического существования. Тогда как Андрей Григорьев из Большого демонстрировал лишь провинциальные штампы да пресловутый бессмысленный «звучок» вкупе с неспособностью следовать режиссерским и дирижерским задачам. Честь труппы Большого в одиночку отстаивал Михаил Казаков — бессменный Гремин.
На Татьяну отобрали трех, но в конечном с чете Амалии Го-гешвили (Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко) пришлось петь три вечера подряд. Гогешвили проявила себя чуткой актрисой и одаренной, но неровной певицей. Сергей Скороходов из Мариинки пел партию Ленского два вечера подряд, и в целом весьма достойно, в сцене дуэли даже выразительно, но его персонажу ощутимо недоставало поэтического начала.
Мариинский десант был здесь наиболее внушительным, в том числе и во второстепенных партиях. Лариса Шевченко (некогда замечательная Татьяна) оказалась превосходной Няней, а Константин Плужников (тоже бывший Ленский) предстал ярким, хотя и чересчур гротескным Трике…
Юбилейный Шаляпинский фестиваль тем временем продолжается. Пушкинская тема также еще не завершена: в день рождения Шаляпина, 13 февраля, по традиции будет представлен «Борис Годунов». В заглавной роли выступит Рене Папе — один из лучших басов мира.
Заветный вензель О да Е
Заветный вензель О да ЕПремьерой пушкинской оперы Чайковского на сцене Татарского академического театра оперы и балета имени Мусы Джалиля открылся XXX Шаляпинский фестиваль
Автор: Дмитрий Морозов
СМИ: газета "Культура" № 4 от 10.02.12
«Евгения Онегина» в Казани не было почти тридцать лет (если не считать сравнительно недавнего концертного исполнения). Таким образом, самую популярную русскую оперу многим шаляпинским землякам предстояло открыть для себя впервые. Этот момент режиссер Михаил Панджавидзе учитывал, готовя сценическую версию.
Панджавидзе не принадлежит к сонму расплодившихся уже и на наших просторах радикалов, считающих себя свободными от каких-либо обязательств перед авторами, чьи творения рассматриваются лишь в качестве повода для собственных необузданных фантазмов. Впрочем, сегодня подлинным новатором окажется не тот, кто перенесет действие «Онегина» на другую планету, в бордель, зоопарк или психушку, а героев поместит в клетки или на деревья, намекнув попутно на нетрадиционные между ними отношения, но тот, кому достанет смелости пойти против течения и воплотить на сцене не что-нибудь, но именно оперу Чайковского, инспирированную и вдохновленную Пушкиным.
В спектакле Панджавидзе главным героем, по существу, оказывается сам Пушкин. Его лик и профиль, автографы и рисунки не просто задействованы в сценографии Игоря Гриневича, но, можно сказать, взяты за основу. Сама по себе идея не так чтобы очень нова, но выполнено все это на высоком художественном уровне и по-настоящему впечатляет. Можно было бы, наверное, поспорить с таким чрезмерным пушкинским акцентом, учитывая более чем существенные различия между творениями Пушкина и Чайковского. Герои оперы, как не раз уже было замечено, во многом ближе современным им персонажам Тургенева и Толстого, нежели пушкинским прототипам. Но, так или иначе, Панджавидзе с Гриневичем сделали свой выбор и оказались предельно убедительными в его реализации.
Пушкинская эпоха здесь не столько воспроизводится буквально, сколько стилизуется. Вместо громоздких декораций в спектакле используются легкие мобильные конструкции, благодаря искусному свет у (Сергей Шевченко) и компьютерной графике (Павел Суворов) мгновенно преобразуемые в те или иные интерьеры. Впечатляюще смотрится начало шестой картины, когда под звуки полонеза прямо на Онегина движется панорама Невского проспекта...
Режиссер-профессионал, Панджавидзе не ограничивается сугубо внешней стороной, помня о главном и тщательно прорабатывая с исполнителями не просто мизансценический рисунок, но и психологические нюансы. Особенно примечательны вторая картина («Спальня Татьяны») и седьмая, финальная, разыгрываемая возле той самой садовой скамейки, где происходило первое объяснение героев. В предложенном решении спектакля это не вызывает вопросов: как скамейка сюда попала или, напротив, каким образом Татьяна и Онегин вновь там оказались? Потому что герои существуют не в конкретных географических точках, но в условно-стилизованном образном мире, где время и пространство — категории условные...
В качестве музыкального руководителя «Онегина» был приглашен Михаил Плетнев, под чьим управлением прошли два премьерных спектакля. С Чайковским у Плетнева свои, доверительные отношения, и его интерпретации по праву принадлежат к числу лучших. В такие музыкальные глубины на представлениях «Онегина» доводится погружаться нечасто.
Институт штатных солистов давно уже сведен в казанском театре к минимуму, и здесь этот принцип себя полностью оправдал. А вот кастинг на «Онегина», наверное, мог бы быть и получше. Скажем, из двух Онегиных по-настоящему хорош был Владимир Мороз из Мариинки — как вокалом, так и в смысле сценического существования. Тогда как Андрей Григорьев из Большого демонстрировал лишь провинциальные штампы да пресловутый бессмысленный «звучок» вкупе с неспособностью следовать режиссерским и дирижерским задачам. Честь труппы Большого в одиночку отстаивал Михаил Казаков — бессменный Гремин.
На Татьяну отобрали трех, но в конечном с чете Амалии Го-гешвили (Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко) пришлось петь три вечера подряд. Гогешвили проявила себя чуткой актрисой и одаренной, но неровной певицей. Сергей Скороходов из Мариинки пел партию Ленского два вечера подряд, и в целом весьма достойно, в сцене дуэли даже выразительно, но его персонажу ощутимо недоставало поэтического начала.
Мариинский десант был здесь наиболее внушительным, в том числе и во второстепенных партиях. Лариса Шевченко (некогда замечательная Татьяна) оказалась превосходной Няней, а Константин Плужников (тоже бывший Ленский) предстал ярким, хотя и чересчур гротескным Трике…
Юбилейный Шаляпинский фестиваль тем временем продолжается. Пушкинская тема также еще не завершена: в день рождения Шаляпина, 13 февраля, по традиции будет представлен «Борис Годунов». В заглавной роли выступит Рене Папе — один из лучших басов мира.
