Пресса
01.03.2011
XXIX Международный оперный фестиваль имени Фёдора Ивановича Шаляпина, прошедший в Казани в феврале, традиционно подарил зрителям яркую премьеру. На сей раз это была «Кармен» Жоржа Бизе, вошедшая в историю как самая популярная опера в мире. Режиссёром-постановщиком спектакля стал известный режиссёр и балетмейстер Георгий Ковтун.
Факт этот, безусловно, заранее интриговал, а на самой премьере зрителю было чему удивляться. И не только, как и ожидалось, количеству в опере танцевальных номеров.
Георгий Ковтун хорошо знаком зрителям Татарского театра оперы и балета. Последней яркой постановкой балетмейстера из Санкт-Петербурга на казанской сцене стал балет на музыку Арама Хачатуряна «Спартак». До этого Ковтун ставил в Казани балеты «Сказание о Йусуфе» и «Пер Гюнт», а в качестве постановщика хореографических номеров также участвовал в операх «Аида», «Летучий голландец» и «Крик кукушки». И, кстати, незадолго до премьеры на нынешнем Шаляпинском фестивале «иностранцу» — гражданину Украины Георгию Анатольевичу Ковтуну присвоили звание народного артиста Республики Татарстан.
В творчестве своём Ковтун настолько многолик, что для тех, кто знаком с его биографией, проявление на этот раз хореографа в амплуа постановщика оперы — не такая уж сенсация. В послужном списке сегодняшнего преподавателя кафедры режиссуры балета Санкт-Петербургской государственной консерватории — более трёхсот балетных и драматических постановок, от традиционных классических до современных и эпатажных. Кроме того, были в его жизни работа акробатом в цирковой труппе, каскадёром и постановщиком трюков в кино, руководителем чукотско-эскимосского ансамбля «Эргырон» и хореографом в команде легендарного тренера по фигурному катанию Алексея Мишина. Сам же маэстро Ковтун признаётся, что любит черпать вдохновение на представлениях Цирка Дю Солей, для чего отправляется в Лас-Вегас всякий раз, как только позволяет время. Это, согласитесь, красноречиво свидетельствует о его эстетических пристрастиях.
Что же нового ожидало на премьере шедевра, ставшего за время существования настоящим хитом оперной сцены? И чем, собственно можно удивить искушённую фестивальную публику и критиков, пришедших увидеть очередную из сотен существующих версий сюжета не просто хорошо знакомого, но почти мифологического наряду с историями Ромео и Джульетты и Фауста и Маргариты? Может быть, голосами? Ведь уже в течение многих лет «Шаляпинский» завоевал и прочно утвердил высокую репутацию «ярмарки» вокалистов, и для фестивальных премьер в театре имени Джалиля выбирают наиболее яркие краски из всей возможной певческой палитры. Не стала исключением и нынешняя премьера. В течение трёх вечеров в её заглавных партиях выступали румынский тенор Калин Братеску и солист Мариинского театра Ахмед Агади (Хозе), меццо-сопрано Анжелина Швачка с Украины и Екатерина Егорова из Санкт-Петербурга (Кармен), украинский баритон Геннадий Ващенко, Станислав Трифонов из Минска и Евгений Уланов из Мариинского театра (Эскамильо), солистка казанского оперного Юлия Саврасова, Ольга Шанина и Катажина Мацкевич из Санкт-Петербурга (Микаэла). Исполнение последней пресса оценила особенно высоко. Меня же, в свою очередь, очаровал и растрогал Агади, чьё исполнение непосредственно удалось услышать во второй вечер премьеры. Его Хозе едва ли не перетянул драматургическую доминанту спектакля с образа главной героини. А, впрочем, ещё вопрос — кто является истинной жертвой во всей этой истории — роковая ветреница или же герой, бросивший жизнь и душу на алтарь страсти?
Не надо и говорить, что воплощение образа главной героини по-прежнему остаётся для сюжета ключевым. Недаром опера названа именем виновницы разворачивающейся на подмостках драмы — цыганки Кармен, которое стало почти нарицательным для обозначения определённого сорта женщин, имеющих немалое число обожателей среди мужской части населения, и — в степени не меньшей — являющихся объектом осуждения и зависти со стороны представительниц слабого пола. В этом плане попадание в образ исполнительницы партии Кармен Анжелины Швачки можно назвать весьма удачным. Помимо вокала ему способствовали также фактура и пластика артистки и конечно, костюмы работы московской художницы Анны Нежной. Хотя кому-то, может, и показалось, что автор сценического решения образа героини переборщила, одев её в первом акте в платье-пеньюар из алого атласа и чёрного кружева. Можно было, дескать, и поскромнее, ведь таким образом отвлекалось внимание зрителя от другой говорящей детали — алой шали Кармен, которой в финале её задушит бывший любовник. На это можно возразить, что «женщина-провокация», собственно, и должна быть что быку — красная тряпка. В общем, этот вопрос — из разряда «на вкус и цвет», поэтому оставим его открытым. Да и вообще, согласитесь, Кармен — это в первую очередь не платье, Кармен — это состояние души! А судя по тому, с каким изяществом Швачка шагала по импровизированной лестнице из человеческих рук, исполняя при этом «Хабанеру», стремление героини ощущать жизнь «на грани» совсем не чуждо и самой исполнительнице. А что же ещё остаётся делать артисту, волей режиссёра водружённого на эту точку?
Вот, собственно, мы и вернулись к тому, с чего начали разговор. То, что оперный спектакль в постановке балетмейстера отличался от традиционного статичного «концерта в костюмах», было вполне ожидаемо. Почти каждый акт оперы сопровождается танцевальными номерами, в которых участвуют артисты миманса. В самом начале танцуют горожане Севильи, в ритмах эротичного танца двигается главная героиня, обольщающая своего стражника Хозе. Настоящий цыганская вакханалия разворачивается в таверне Лилас Пастьи, а финал оперы предваряет сцена уличного празднества, переносящего нас в атмосферу фиесты. Впрочем, движутся в опере не только персонажи, но даже неодушевлённые предметы — скалы в Пиренеях или некие существа в сцене гадания, олицетворяющие злые роковые силы. Один из критиков центральной прессы даже назвал постановку «избыточно динамичным танцевальным ревю». Движения в спектакле действительно много, и, на мой взгляд, он от этого только выигрывает. Всё-таки, как любое сценическое действо, опера не в последнюю очередь — зрелищный жанр, и, высветив музыкальные достоинства материала средствами сценической пластики, режиссёр проявил себя подобно искусному кулинару, дополнившему основное блюдо пикантным десертом.
Есть в спектакле интересные драматургические находки и своего рода ноу-хау режиссёра. Так, он позволяет себе небольшую вольность по отношению к либретто, когда в сцене побега Кармен из-под стражи ей помогают друзья-контрабандисты (в канонической версии она делает это самостоятельно). Неоднозначно воспринимается образ невесты Хозе Микаэлы, совершающей обряд проклятья над соперницей в виде куклы в алом платье. По крайней мере, покинутая здесь не вызывает сочувствия. Сцена перед боем быков делится на две части: разворачивается танец ликующих в ожидании зрелища горожан, и вместе с тем мы видим Тореро, преклонившего колени перед статуей Мадонны. Это заставляет вспомнить кинодраму «Манолете» о судьбе легендарного тореадора с Эдрианом Броуди в главной роли, где есть подобные кадры. Нетрадиционно решена и сцена убийства Карменситы — Хозе душит её той самой алой шалью, которую в первом акте дерзкая с вызовом бросила равнодушному капралу.
Почему же режиссёр решил именно задушить Карменситу, ведь в оригинале она погибает от удара ножом? Могу предположить, что сделал он это по нескольким причинам. Во-первых, чтобы перекинуть драматургическую арку между завязкой и развязкой действия. И, опять же надо отдать Ковтуну должное, он нашёл здесь очень элегантное решение в виде куска красной материи. Ну, а потом, Хозе — не первый, кто поступает так с возлюбленной в порыве ревности. Акт удушения в финале очень долгое время выглядит как объятие, в котором — жажда ревнивого, страстного и безраздельного обладания. Что для любви, как известно, — губительно.
Но всё же главной интригой спектакля стало необычное сценическое решение. Традиционную, в общем-то, постановку — с яркими декорациями, классической хореографией и костюмами в стиле времени — режиссёр перенёс в условия съёмочной площадки. До начала спектакля и в антрактах публика постоянно наблюдает «работу» киностудии. В фойе и на сцене проходят кастинги, снуют операторы с передвижными камерами, на экран над сценой проецируются фрагменты съёмок репетиций. Зритель словно попадает в атмосферу реалити-шоу. Это выглядит как откровенный ход элитарного жанра «навстречу массам», но в то же время высокий уровень технического воплощения режиссёрской идеи не вызывает никаких вопросов. Жёсткие металлические декорации на сцене имитируют ангар съёмочного павильона, стены которого раздвигаются по ходу смены декораций. С первых звуков увертюры проектор транслирует на большой экран над сценой лицо маэстро за пультом. Слева идут титры с именами музыкального руководителя и дирижёра театра Рената Салаватова, второго дирижёра Милоша Крейчи, самого Ковтуна, москвичей — художника-постановщика Анатолия Нежного и художника по костюмам Анны Нежной. Автор видеодекорации спектакля — казанская творческая группа «Мнение».
Мне такое решение кажется сколь оригинальным, столь и органичным. Ведь в кино у новеллы Мериме — своя история. Её экранизировали многие, начиная с Чарли Чаплина в 1916 году, а культовыми киноинтерпретациями сюжета можно назвать «Имя Кармен» француза Жана Люка Годара и фильм «Кармен» испанца Карлоса Сауры с участием легендарного исполнителя фламенко Пако де Лусиа. Так что находка режиссёра здесь не просто уместна, она снимает пафос бутафорской условности и заставляет поверить в реальность происходящего и артиста, и зрителя.
После премьерного триумфа «Кармен» увидели зрители Нидерландов, позже спектакль займёт место в постоянной афише театра.
Георгий Ковтун о своём «дебюте» оперного режиссёра
— Как вы пришли к осуществлённому сценическому решению?
— У меня был заказ на чисто классический спектакль — с чем я в принципе согласен. Всевозможными «эстетскими» изысками я переболел в юности, но потом мне это надоело. «Классических» спектаклей много, они очень похожи друг на друга. Каждый спектакль должен иметь какую-то изюминку, и мне надо было что-то придумать, иначе это просто неинтересно делать. И я перенёс действие в съёмочный павильон. Это не мешает спектаклю, потому что вся «киношная» история разворачивается до начала спектакля и в антрактах. Зритель погружается в закулисье творимой киноистории, видит, как проводятся кастинги, прослушиваются актёры. Думаю, это будет интересно современному зрителю, молодёжи, мир вокруг которой движется намного быстрее.
— Заказ на классическую постановку сковывает?
— Нет, мне интересно найти выход из любого положения. Самое главное — чтобы было интересно работать актёру, чтобы было интересно работать мне, тогда интересно в зале будет и зрителю.
— В чём основная сложность работы в опере?
— Сложность именно в том, чтобы сделать жанр драматически насыщенным. Чтобы каждый артист жил своей ролью, как в драматическом театре. Во всём мире в оперных постановках уже отошли от статичных стандартов. Артисты не просто поют, а играют. На сцене происходит действо.
— Вы впервые обратились к сюжету «Кармен»?
— В оперной версии — да. А до того поставил несколько балетных версий «Кармен», в частности Бизе-Щедрина. В Михайловском театре в Санкт-Петербурге был пластическим режиссёром оперы «Кармен».
— Как вы понимаете образ главной героини?
— Главная героиня — это женщина-Свобода. Это — женщина-птица, полёт которой непредсказуем. Но я хочу, чтобы каждый зритель воспринял этот образ по-своему.
— Какой вы представляете идеальную исполнительницу Карменситы?
— Она должна быть прежде всего хорошей актрисой. Характер мы с ней строим вместе. Мне нужен пластилин, из которого я бы вылепил образ. В этом и заключается талант актрисы.
— Вы давно сотрудничаете с Казанью. Для вас существует некий «казанский» формат?
— Нет. Я никогда не ориентируюсь на возможности публики. Я ориентируюсь на возможности театра. В Казани — очень крепкий театр. У театра есть средства, в частности, на создание декораций, поэтому и работать здесь легко. Тем более что меня здесь давно знают: «Ковтун приехал, будем сдаваться» — и с радостью сдаются (смеётся).
— Спасибо вам! И новых удачных премьер!
Камера, мотор… Увертюра! Оперный театр пригласил на «кинопремьеру»
Айсылу МИРХАНОВАXXIX Международный оперный фестиваль имени Фёдора Ивановича Шаляпина, прошедший в Казани в феврале, традиционно подарил зрителям яркую премьеру. На сей раз это была «Кармен» Жоржа Бизе, вошедшая в историю как самая популярная опера в мире. Режиссёром-постановщиком спектакля стал известный режиссёр и балетмейстер Георгий Ковтун.
Факт этот, безусловно, заранее интриговал, а на самой премьере зрителю было чему удивляться. И не только, как и ожидалось, количеству в опере танцевальных номеров.
Георгий Ковтун хорошо знаком зрителям Татарского театра оперы и балета. Последней яркой постановкой балетмейстера из Санкт-Петербурга на казанской сцене стал балет на музыку Арама Хачатуряна «Спартак». До этого Ковтун ставил в Казани балеты «Сказание о Йусуфе» и «Пер Гюнт», а в качестве постановщика хореографических номеров также участвовал в операх «Аида», «Летучий голландец» и «Крик кукушки». И, кстати, незадолго до премьеры на нынешнем Шаляпинском фестивале «иностранцу» — гражданину Украины Георгию Анатольевичу Ковтуну присвоили звание народного артиста Республики Татарстан.
В творчестве своём Ковтун настолько многолик, что для тех, кто знаком с его биографией, проявление на этот раз хореографа в амплуа постановщика оперы — не такая уж сенсация. В послужном списке сегодняшнего преподавателя кафедры режиссуры балета Санкт-Петербургской государственной консерватории — более трёхсот балетных и драматических постановок, от традиционных классических до современных и эпатажных. Кроме того, были в его жизни работа акробатом в цирковой труппе, каскадёром и постановщиком трюков в кино, руководителем чукотско-эскимосского ансамбля «Эргырон» и хореографом в команде легендарного тренера по фигурному катанию Алексея Мишина. Сам же маэстро Ковтун признаётся, что любит черпать вдохновение на представлениях Цирка Дю Солей, для чего отправляется в Лас-Вегас всякий раз, как только позволяет время. Это, согласитесь, красноречиво свидетельствует о его эстетических пристрастиях.
Что же нового ожидало на премьере шедевра, ставшего за время существования настоящим хитом оперной сцены? И чем, собственно можно удивить искушённую фестивальную публику и критиков, пришедших увидеть очередную из сотен существующих версий сюжета не просто хорошо знакомого, но почти мифологического наряду с историями Ромео и Джульетты и Фауста и Маргариты? Может быть, голосами? Ведь уже в течение многих лет «Шаляпинский» завоевал и прочно утвердил высокую репутацию «ярмарки» вокалистов, и для фестивальных премьер в театре имени Джалиля выбирают наиболее яркие краски из всей возможной певческой палитры. Не стала исключением и нынешняя премьера. В течение трёх вечеров в её заглавных партиях выступали румынский тенор Калин Братеску и солист Мариинского театра Ахмед Агади (Хозе), меццо-сопрано Анжелина Швачка с Украины и Екатерина Егорова из Санкт-Петербурга (Кармен), украинский баритон Геннадий Ващенко, Станислав Трифонов из Минска и Евгений Уланов из Мариинского театра (Эскамильо), солистка казанского оперного Юлия Саврасова, Ольга Шанина и Катажина Мацкевич из Санкт-Петербурга (Микаэла). Исполнение последней пресса оценила особенно высоко. Меня же, в свою очередь, очаровал и растрогал Агади, чьё исполнение непосредственно удалось услышать во второй вечер премьеры. Его Хозе едва ли не перетянул драматургическую доминанту спектакля с образа главной героини. А, впрочем, ещё вопрос — кто является истинной жертвой во всей этой истории — роковая ветреница или же герой, бросивший жизнь и душу на алтарь страсти?
Не надо и говорить, что воплощение образа главной героини по-прежнему остаётся для сюжета ключевым. Недаром опера названа именем виновницы разворачивающейся на подмостках драмы — цыганки Кармен, которое стало почти нарицательным для обозначения определённого сорта женщин, имеющих немалое число обожателей среди мужской части населения, и — в степени не меньшей — являющихся объектом осуждения и зависти со стороны представительниц слабого пола. В этом плане попадание в образ исполнительницы партии Кармен Анжелины Швачки можно назвать весьма удачным. Помимо вокала ему способствовали также фактура и пластика артистки и конечно, костюмы работы московской художницы Анны Нежной. Хотя кому-то, может, и показалось, что автор сценического решения образа героини переборщила, одев её в первом акте в платье-пеньюар из алого атласа и чёрного кружева. Можно было, дескать, и поскромнее, ведь таким образом отвлекалось внимание зрителя от другой говорящей детали — алой шали Кармен, которой в финале её задушит бывший любовник. На это можно возразить, что «женщина-провокация», собственно, и должна быть что быку — красная тряпка. В общем, этот вопрос — из разряда «на вкус и цвет», поэтому оставим его открытым. Да и вообще, согласитесь, Кармен — это в первую очередь не платье, Кармен — это состояние души! А судя по тому, с каким изяществом Швачка шагала по импровизированной лестнице из человеческих рук, исполняя при этом «Хабанеру», стремление героини ощущать жизнь «на грани» совсем не чуждо и самой исполнительнице. А что же ещё остаётся делать артисту, волей режиссёра водружённого на эту точку?
Вот, собственно, мы и вернулись к тому, с чего начали разговор. То, что оперный спектакль в постановке балетмейстера отличался от традиционного статичного «концерта в костюмах», было вполне ожидаемо. Почти каждый акт оперы сопровождается танцевальными номерами, в которых участвуют артисты миманса. В самом начале танцуют горожане Севильи, в ритмах эротичного танца двигается главная героиня, обольщающая своего стражника Хозе. Настоящий цыганская вакханалия разворачивается в таверне Лилас Пастьи, а финал оперы предваряет сцена уличного празднества, переносящего нас в атмосферу фиесты. Впрочем, движутся в опере не только персонажи, но даже неодушевлённые предметы — скалы в Пиренеях или некие существа в сцене гадания, олицетворяющие злые роковые силы. Один из критиков центральной прессы даже назвал постановку «избыточно динамичным танцевальным ревю». Движения в спектакле действительно много, и, на мой взгляд, он от этого только выигрывает. Всё-таки, как любое сценическое действо, опера не в последнюю очередь — зрелищный жанр, и, высветив музыкальные достоинства материала средствами сценической пластики, режиссёр проявил себя подобно искусному кулинару, дополнившему основное блюдо пикантным десертом.
Есть в спектакле интересные драматургические находки и своего рода ноу-хау режиссёра. Так, он позволяет себе небольшую вольность по отношению к либретто, когда в сцене побега Кармен из-под стражи ей помогают друзья-контрабандисты (в канонической версии она делает это самостоятельно). Неоднозначно воспринимается образ невесты Хозе Микаэлы, совершающей обряд проклятья над соперницей в виде куклы в алом платье. По крайней мере, покинутая здесь не вызывает сочувствия. Сцена перед боем быков делится на две части: разворачивается танец ликующих в ожидании зрелища горожан, и вместе с тем мы видим Тореро, преклонившего колени перед статуей Мадонны. Это заставляет вспомнить кинодраму «Манолете» о судьбе легендарного тореадора с Эдрианом Броуди в главной роли, где есть подобные кадры. Нетрадиционно решена и сцена убийства Карменситы — Хозе душит её той самой алой шалью, которую в первом акте дерзкая с вызовом бросила равнодушному капралу.
Почему же режиссёр решил именно задушить Карменситу, ведь в оригинале она погибает от удара ножом? Могу предположить, что сделал он это по нескольким причинам. Во-первых, чтобы перекинуть драматургическую арку между завязкой и развязкой действия. И, опять же надо отдать Ковтуну должное, он нашёл здесь очень элегантное решение в виде куска красной материи. Ну, а потом, Хозе — не первый, кто поступает так с возлюбленной в порыве ревности. Акт удушения в финале очень долгое время выглядит как объятие, в котором — жажда ревнивого, страстного и безраздельного обладания. Что для любви, как известно, — губительно.
Но всё же главной интригой спектакля стало необычное сценическое решение. Традиционную, в общем-то, постановку — с яркими декорациями, классической хореографией и костюмами в стиле времени — режиссёр перенёс в условия съёмочной площадки. До начала спектакля и в антрактах публика постоянно наблюдает «работу» киностудии. В фойе и на сцене проходят кастинги, снуют операторы с передвижными камерами, на экран над сценой проецируются фрагменты съёмок репетиций. Зритель словно попадает в атмосферу реалити-шоу. Это выглядит как откровенный ход элитарного жанра «навстречу массам», но в то же время высокий уровень технического воплощения режиссёрской идеи не вызывает никаких вопросов. Жёсткие металлические декорации на сцене имитируют ангар съёмочного павильона, стены которого раздвигаются по ходу смены декораций. С первых звуков увертюры проектор транслирует на большой экран над сценой лицо маэстро за пультом. Слева идут титры с именами музыкального руководителя и дирижёра театра Рената Салаватова, второго дирижёра Милоша Крейчи, самого Ковтуна, москвичей — художника-постановщика Анатолия Нежного и художника по костюмам Анны Нежной. Автор видеодекорации спектакля — казанская творческая группа «Мнение».
Мне такое решение кажется сколь оригинальным, столь и органичным. Ведь в кино у новеллы Мериме — своя история. Её экранизировали многие, начиная с Чарли Чаплина в 1916 году, а культовыми киноинтерпретациями сюжета можно назвать «Имя Кармен» француза Жана Люка Годара и фильм «Кармен» испанца Карлоса Сауры с участием легендарного исполнителя фламенко Пако де Лусиа. Так что находка режиссёра здесь не просто уместна, она снимает пафос бутафорской условности и заставляет поверить в реальность происходящего и артиста, и зрителя.
После премьерного триумфа «Кармен» увидели зрители Нидерландов, позже спектакль займёт место в постоянной афише театра.
Георгий Ковтун о своём «дебюте» оперного режиссёра
— Как вы пришли к осуществлённому сценическому решению?
— У меня был заказ на чисто классический спектакль — с чем я в принципе согласен. Всевозможными «эстетскими» изысками я переболел в юности, но потом мне это надоело. «Классических» спектаклей много, они очень похожи друг на друга. Каждый спектакль должен иметь какую-то изюминку, и мне надо было что-то придумать, иначе это просто неинтересно делать. И я перенёс действие в съёмочный павильон. Это не мешает спектаклю, потому что вся «киношная» история разворачивается до начала спектакля и в антрактах. Зритель погружается в закулисье творимой киноистории, видит, как проводятся кастинги, прослушиваются актёры. Думаю, это будет интересно современному зрителю, молодёжи, мир вокруг которой движется намного быстрее.
— Заказ на классическую постановку сковывает?
— Нет, мне интересно найти выход из любого положения. Самое главное — чтобы было интересно работать актёру, чтобы было интересно работать мне, тогда интересно в зале будет и зрителю.
— В чём основная сложность работы в опере?
— Сложность именно в том, чтобы сделать жанр драматически насыщенным. Чтобы каждый артист жил своей ролью, как в драматическом театре. Во всём мире в оперных постановках уже отошли от статичных стандартов. Артисты не просто поют, а играют. На сцене происходит действо.
— Вы впервые обратились к сюжету «Кармен»?
— В оперной версии — да. А до того поставил несколько балетных версий «Кармен», в частности Бизе-Щедрина. В Михайловском театре в Санкт-Петербурге был пластическим режиссёром оперы «Кармен».
— Как вы понимаете образ главной героини?
— Главная героиня — это женщина-Свобода. Это — женщина-птица, полёт которой непредсказуем. Но я хочу, чтобы каждый зритель воспринял этот образ по-своему.
— Какой вы представляете идеальную исполнительницу Карменситы?
— Она должна быть прежде всего хорошей актрисой. Характер мы с ней строим вместе. Мне нужен пластилин, из которого я бы вылепил образ. В этом и заключается талант актрисы.
— Вы давно сотрудничаете с Казанью. Для вас существует некий «казанский» формат?
— Нет. Я никогда не ориентируюсь на возможности публики. Я ориентируюсь на возможности театра. В Казани — очень крепкий театр. У театра есть средства, в частности, на создание декораций, поэтому и работать здесь легко. Тем более что меня здесь давно знают: «Ковтун приехал, будем сдаваться» — и с радостью сдаются (смеётся).
— Спасибо вам! И новых удачных премьер!
