Автор: Рашит Ахметов

СМИ: Звезда Поволжья

Дата: 10-16 ноября 2016

5 и 6 ноября в Татарском театре оперы и балета прошел фестиваль новой татарской эстрады «Ветер перемен», генеральным продюсером и духовным отцом которого выступил директор театра Рауфаль Мухаметзянов по прямому директивному поручению президента Татарстана Рустама Минниханова.

Минниханов ранее выступал с резкой критикой татарской эстрады, которая, как известно, насчитывает около 700 певцов, с примерно такой сентенцией: «Поют как-то не так, двигаются как-то не так, одеты как-то не так…» По существу, он потребовал от Рауфаля Мухаметзянова, чтобы татарская песня вышла на мировой уровень, а не оставалась на уровне сельской самодеятельности. Это понятно и давно назрело – поездив по заграницам, Минниханов посмотрел множество качественных правительственных концертов и захотел, чтобы ему не стыдно было показать искушенному миру татарскую песню. До сих пор она развивалась герметично, была изолированной, практически региональной и по преимуществу этничной, не подверженной мировому англосаксонскому тренду. В целом ее характеризовали как «не современную» и довольно однообразную, даже провинциальную. 

В то же время прошедшее в Казани «Тюрквидение» уже насущно требовало современных международных форматов. Объем ВВП Татарстана достиг почти 2 триллионов рублей, республика является экономическим лидером в России, инновационном регионом, поставлена задача завлечь в Иннополис лучшую творческую молодежь страны, и в связи с этим отставание в современном культурном уровне нетерпимым. Как писал Маркс, развитие производительных сил требовало соответствующей перестройки производственных отношений, а культура есть часть производственных отношений. Несоответствие становилось вопиющим, если не сказать позорным. Нельзя все время жить прошлым и оставаться на уровне эстрады «автономной республики».

К тому же для татар песня всегда была сакральной, с помощью татарской народной песни татары смогли за почти 500 лет своей печаль ной колониальной истории выжить и сплотиться, сохранить свою идентичность. Давление было колоссальным, и в песню народ вложил весь свой дух, свою боль. Даже сегодня татарская песня остается одним из немногих островков «духовного суверенитета», можно даже сказать, пока жива на свете татарская народная песня – татарский народ не умер. Он не стал частью механической унифицированной общности, не преклонил свою душу перед тенью Ивана Грозного. Татарская народная песня словно дает иммунитет от внешнего вмешательства.

Отсюда и ажиотаж вокруг фестиваля, кажется, впервые после выступления Владимира Путина в Татарском театре оперы и балета оказались в президентской ложе президент Рустам Минниханов, госсоветник Минтимер Шаймиев, председатель Гocсовета Фарид Мухаметшин. Это было событие историческое – что-то глубинное, священное тянуло всю татарскую элиту в зал фестиваля. Партер был забит элитой республики, как писал в свою время Coлженицын, «шестидесятилетней молодежью», людьми внешне пожилыми, но с огнем молодости в глазах. 

Рауфаль Мухаметзянов в своем манифестационном выступлении на пресс-конференции в Кабинете министров заявил: «Во всем мире есть шоу и фолк исполнение. Их нужно различать. Это совершенно разные направления. У шоу есть железные правила. Каждая развитая страна имеет свой качественный шоу-бизнес, и мы должны иметь свой, вписывающийся в мировой уровень. Иначе мы отстанем безнадежно. Мы уже упустили много времени». Действительно, один пианист из Баку сказал после концерта: «Это все уже было в Баку, Тбилиси, Ереване в начале 60-х годов, осмысление на уровне джазовых композиций азербайджанского, грузинского, армянского мелоса. Тогда это музыкальное богатство открылось на волне оттепели всему СССР. Татарстан просто отстал от тех союзных республик на 50 лет». Действительно, Татарстан был тогда автономной республикой и здесь все довольно безжалостно подавлялось. Татарстан не отстал – ему просто не разрешали это сделать, он был второсортной республикой и должен был знать свой шесток, хотя при этом из него выкачивали по 100 млн тонн нефти в год. Рауфаль Мухаметзянов эти «автономные» времена помнил и этот этап возрождал, без этого этапа творческого взлета татарской эстрады к мировому уровню просто не могло быть. Смешно сказать – практически впервые на более или менее приемлемом уровне прозвучал татарский рок-н-ролл. Через 60 лет!

Неожиданно тогда музыкальное богатство «инородцев» оказалось в чем-то даже интереснее русского мелоса, вспомним эстраду казахскую и узбекскую или Раймонда Паулса. Совсем не случайно первым эстрадным певцом СССР стал Муслим Магомаев, отец которого, как известно, был татарином. Рауфаль Мухаметзянов и хотел создать несколько татарстанских Магомаевых. Более того, The Beatles вышли из британских и шотландских народных баллад, и, возможно, постоянно миксируя мировые стили, впитывая мировой опыт, Мухаметзянов хотел «завести» татарскую песню, стать таким «эстрадным Чингисханом», способствовать через атмосферу интенсификации творческих поисков появлению татарских The Beatles.

Конечно, здесь важно сохранить татарскую народную первооснову, не растворить ее во внешне эффективных, но стандартизированных приемах. Очень важны здесь творческая любовь к мелодии, внутренний резонанс, а не китчевый синтез. Потому что, по моему мнению, у татарских народных песен музыкальный пассионарный дух соизмерим с операми Верди и Вагнера. Эти оперы тоже были выражением итальянского и немецкого народного духа, стремящегося тогда найти свое место на мировой арене. В концерте было представлено 29 номеров, молодые исполнители, почти все воспитанники Венеры Ганиевой. Вадим Эйленкриг, безусловно, продемонстрировал высочайший мировой уровень джазового исполнения. Временами можно было даже сказать, что высокий уровень творческого «звукоизвлечения» оркестра, его гиперпрофессионализм создавали слишком резкий контраст, не в пользу молодых и часто не совсем опытных певцов. Их, конечно, натренировали, но такого мирового опыта и признания у них нет. Оркестр Эйленкрига подавил своим гиперпрофессионализмом юную неоперившуюся татарскую молодежь. Это доминирование вызывало ощущение однообразности номеров.

Мне кажется, то, что у 29 певцов был один «главный» аранжировщик – было ошибкой. В «Голосе», например, четыре разных «корифея» ведут свои группы исполнителей. Это мировое шоу, и оно не зря так сконструировано. Это вызывает дух конкуренции, то, на чем строится капитализм, а любая монополия, как говорил любитель шансона Ленин, ведет к загниванию. Не случайно американский антимонопольный закон гласит – ни одна фирма не может контролировать более 25% рынка.

Стала ли джазовая обработка татарский песен (из 29 номеров 14 песен были народные) шагом вперед? Безусловно, это было интересно, Рауфаль Мухаметзянов отошел от примитивной московской попсы и сделал ставку на стиль академической советской эстрады 60-х. Как сказала прекрасная Лия Загидуллина, звезда татарского телевидения (лучше даже казенных московских телезвезд, могу сказать, в нее в мою бытность половина студентов КАИ и КХТИ была влюблена): «Теперь никто не сможет назвать татарскую эстраду колхозной».

Была ошибка со звуком, оркестр звучал слишком громко. Все это легко исправить, ошибки неизбежны, дорогу осилит идущий, лучше совершить ошибку, чем бездарно гнить в болоте и топтаться на месте, проигрывая при этом Башкортостану. На клипах это смотрится в разы лучше из-за сбалансированности по звуку. Что касается костюмов, то их тоже нужно было «демонополизировать», дать пример 7-8 молодым дизайнерам, чтобы было соревнование между ними. 

Самое главное, они были «денационализированы», а ведь какие яркие художники, например, соревновались в Казанской мэрии при поиске стиля Универсиады и чемпионата мира по плаванию.

Пожалуй, у Ильвины было самое интересное платье, она сама дизайнер. Костюмы должны быть оптимистичными и радостными, солнечными, импрессионистскими, «ван-гоговскими», так мне кажется, - потому что Татарстан на подъеме. Примерно такие костюмы у «Созвездия». Это соответствует тюркскому духу, а нам предложили практически однотонный черно-белый, чуть ли не «похоронный» стиль. Природных ярких красок татарской деревни, духа Сабантуя, государственных сочных зеленых и красных цветов не проявилось. Да и сцена была темновата, а бэк-вокал – все в каких-то черных костюмах. Наверное, в Москве думают, что у нас все носят черную исламскую паранджу. У нас же не депрессивная Москва. Татары всегда шли в битву, кстати, под боевым красным знаменем (цвет огня). Это коммунисты его у татар украли. Неоновый тюльпан – уж очень скучновато и прямолинейно. Лучше взяли бы декорации из балета «Золотая Орда». И фестиваль можно было бы так же назвать.

Хотя было ясно, что это концерт на экспорт, для Кремлевского Дворца съездов. У московский публики свои предпочтения, свои московские вкусы. Но все-таки совсем «задавить» джазом этнику было, мне кажется, тоже ошибкой. Во всем мире сегодня в эстраде чрезвычайно ценится именно этника. Англосаксов, тем более эфроамериканцев, на их поле татары никогда не обойдут, а вот через свое, через свою необычность внимание будут держать. 

Рауфаль Мухаметзянов заявил о «ребрендинге» татарской эстрады. То есть новая рекламная оболочка для татарской народной песни. Но вот Зуля Камалова с диском татарских песен 14 недель была в первой десятке европейских чатов и была признана певицей года в Австралии. Даже в общем-то не напрягалась и с не слишком выдающимися аранжировками. Можно перефразировать известные слова так: «В чужом отечестве нет для нас пророка»

Рауфаль Мухаметзянов в общем-то отчаянно бросился на амбразуру дота, завистников у него много, он понимал, что ругать его будут и справа, и слева. Понимал, что у победы сто отцов, поражение – сирота. Минниханов его поддержал, и правильно сделал главное – фестиваль становится ежегодным, а из всех ошибок можно извлечь уроки и пойти дальше так, что потом не остановишь. Нельзя научиться плавать, не бросившись в воду.

80 млн рублей для такого фестиваля крайне мало. Аренда Кремлевского Дворца съездов стоит в день 150 млн, ну пусть концерт в 4 часа обойдется в 40 млн – уже мало что останется для творческий составляющей. Еще раз вспомним метшинское «Сотворение мира» - крупнейшие рок-артисты мира называли его совершенно необычным. Исламские и христианские музыканты играли вместе, и как играли. Это был лучшие рок-фестиваль на территории России. Может, возобновить? Совместить с «Ветером перемен»? И может быть, «Ветер перемен» попробовать 30 августа в будущем на открытой площадке и пригласить на него Пола Маккартни? Пусть порадуется корифей за татарскую эстраду и споет с Алиной Шарипжановой или Земфирой татарскую народную песню.

Можно было бы зрителям раздать и анкету с певцами и концерте, чтобы потом прошло зрительское голосование. Нельзя не отметить ведущих Марину Ясельскую (она великолепно ведет «Созвездие» и все эти годы известна как Марина Михайлова, но вот девушка вышла замуж, глядя на нее, вспоминаешь слова Василия Аксенова «красивая женщина отрицает соцреализм») и народного артиста России интеллигентного Равиля Шарафеева.

Приведу в конце список тех певцов, которые понравились мне несколько более. Это, конечно, субъективный вкус. Их довольно много: Амир Ахмадишин «Забыть не в силах я», Илюса Хузина «Жду тебя», Язиля Мухаметова «Подснежник», Ильнар Миранов «Голубой туман», Айгуль Гардисламова, Артур Исламов «Верю», Алина Шарипжанова «Голжамал», Артур Исламов «Лесная девушка», Максуд Юлдашев «Край родной, прощай», Альфия Нигматуллина «Мой соловушка», Ильвина «Цветов мака», Ильгиз Шайхразиев, рэп-Jahffar, «Извилистый ручеек», Алина Шарипжанова, Ильнар Миранов «Пыль больших дорог», Карина Зиганшина «Пусть будет красивой наша жизнь».

Нельзя отдельно не упомянуть выдающегося баяниста мира Айдара Гайнуллина. Жалко, что его было мало, он лишь мелькнул в нескольких номерах. Вот бы его соединить в концерте с Альбиной Шагимуратовой.

Проект готовился год.  То есть работа над следующим фестивалем скоро должна начаться, после концерта в Москве 4 декабря. Очень хотелось бы, чтобы «Ветер перемен» не канул в «Пыли больших дорог».